Расцвели васильки

Расцвели васильки!
Синевы островки
Разукрасили поле.
Нам кричат васильки:
«Из Парижа на волю
Наперегонки!»

Люсетта, какая отрада
Легко и свободно дышать —
Окон и дверей открывать
Для этого в поле не надо;
Какая отрада глядеть,
Как ветер колдует над нивой,
Как рожь начинает шуметь
Своей белокурою гривой,

На волю из города тянет!
Сильней мою руку сожми
И за руку дочку возьми, —
Пожалуй, она не устанет.
Малютку подальше ушлем,
Пускай собирает цветочки —
А мы, притаившись, без дочки
Дни молодости вспомянем.

Из сини небесной соткался,
Рождаясь на свет, василек,
Хочу, чтобы синий венок
На дочке моей красовался!
Как будто в короне пойдет,
И всяк на нее подивится.
«Смотрите-ка, лета царица!» —
С улыбкою скажет народ,

Расцвели васильки!
Синевы островки
Разукрасили поле.
Нам кричат васильки:
«Из Парижа на волю
Наперегонки!»
(Огюст Барбье)

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
(Иосиф Бродский)

Нежданный мороз

Могучий, девственный, в красе извивных линий,
Безумием крыла ужель не разорвёт
Он озеро мечты, где скрыл узорный иней
Полётов скованных прозрачно-синий лёд?

И Лебедь прежних дней, в порыве гордой муки
Он знает, что пока не взвиться, не запеть:
Там ждет его страна, чтоб улететь,
Когда пройдёт зима в сиянье белой скуки.

Он шеей отряхнёт смертельное бессилье,
Которым вольного теперь неволит даль,
Но не позор земли, что приморозил крылья.

Он скован белизной земного одеянья,
И стынет в гордых снах ненужного изгнанья,
Окутанный в надменную печаль.
(Стефан Малларме)